Друзья:


 

 

 

 

 

 

 

Воды никому не подали. Восхваляемый за такую утонченность, хо­зяин сказал: – Марс любит равенство746. Потому я велел поставить каждому особый столик. – Таким образом, нам не будет так жарко от множества вонючих рабов. В это время принесли старательно засмоленные стеклянные амфоры, на горлышках коих имелись ярлыки с надписью: ОПИМИАНСКИЙ ФАЛЕРН. СТОЛЕТНИЙ747. Когда надпись была прочтена, Тримальхион всплеснул руками и воскликнул: – Увы! Увы, нам! Так, значит, вино живет дольше, чем людишки. Посему давайте пить, ибо в вине жизнь. Я вас угощаю настоящим Опимианским; вчера я не такое хорошее выставил, а обедали люди много почище. Мы пили и удивлялись столь изысканной роскоши. В это время раб притащил серебряный скелет, так устроенный, что его сгибы и позвонки свободно двигались во все стороны. Когда его несколько раз бросили на стол и он, благодаря подвижному сцеплению, принимал разнообразные позы, Тримальхион вос­кликнул : Горе нам беднякам! О, сколь человечишко жалок! Станем мы все таковы, едва только Орк вас похитит, Будем же жить хорошо, други, покуда живем. (35) Возгласы одобрения были прерваны появлением блюда, по величине не совсем оправдавшего наши ожидания. Однако его необычность обратила к нему взоры всех. На круг­лом блюде были изображены кольцом двенадцать знаков Зодиака, при чем на каждом кухонный архитектор разместил соответствующие яства. Над Овном – овечий горох, над Тельцом – говядину кусочками, над Близнецами – почки и тестикулы748, над Раком – венок, над Львом – африканские фиги, над Девой – матку неопо­росившейся свиньи, над Весами – настоящие весы с горячей лепешкой, на одной чаше и пирогом на другой, над Скорпио­ном – морскую рыбку, над Стрельцом – лупоглаза749, над Козе­рогом – морского рака, над Водолеем – гуся, над Рыбами – двух краснобородок. Посередке, на дернине с подстриженной травой, возвышался медовый сот. Египетский мальчик обнес нас хлебом на серебряном противне, при чем паскуднейшим голосом выл что-то из мима Ласерпиция750. [Видя], что мы довольно кисло приняли эти убогие кушанья, Тримальхион сказал: «Прошу приступить к обеду. [Это – начало]. (36) При этих словах четыре раба, приплясывая под музыку, подбежали и сняли с блюда его крышку. И мы увидели другой прибор, и на нем птиц и свиное вымя, а посредине зайца, всего в перьях, как бы в виде Пегаса. На четырех углах блюда мы заме­тили четырех Марсиев751, из мехов которых вытекала обильно поперченная подливка прямо на рыб, плававших точно в канале. Мы разразились рукоплесканиями, начало коим положила фами­лия, и весело принялись за изысканные кушанья. – Режь! (Carpe!) – воскликнул Тримальхион, не менее всех восхищенный удачной штукой. Сейчас же выступил вперед резник и принялся в такт музыке резать кушанье с таким грозным видом, что казалось, будто эсселарий752 сражается под звуки органа753. Между тем Тримальхион все время разнеженным голосом повторял: – Режь! Режь! (Carpe! Carpe!). Заподозрив, что в этом бесконечном повторении заключается какая-нибудь острота, я не постеснялся спросить о том соседа, возлежавшего выше меня.


Предыдущая страница      Следующая страница


Дата размещения: 2012-05-26 05:04