Друзья:


 

 

 

 

 

 

 

(2) Многоголосый крик, вызванный столь изумительным зрелищем, привлек и царя с царицей462, а когда кто-то из домаш­них принес воды, чтобы залить огонь, царица остановила его. Прекратила она и шум, запретив тревожить мальчика, покуда тот сам не проснется. (3) Вскоре вместе со сном исчезло и пламя. Тогда, отведя мужа в сторону, Танаквиль говорит: «Видишь этого мальчика, которому мы даем столь низкое воспитание? Можно догадаться, что когда-нибудь, в неверных обстоятельствах, он бу­дет нашим светочем, оплотом униженного царского дома. Да­вай же того, кто послужит к великой славе и государства, и на­шей, вскормим со всею заботливостью, на какую способны». (4) С этой поры с ним обходились как с сыном, наставляли в науках, которые побуждают души к служенью великому будуще­му. Это оказалось нетрудным делом, ибо было угодно богам. Юноша вырос с истинно царскими задатками, и, когда пришла пора Тарквинию подумать о зяте, никто из римских юношей ни в чем не сумел сравниться с Сервием Туллием; царь просватал за него свою дочь. (5) Эта честь, чего бы ради ни была она оказа­на, не позволяет поверить, будто он родился от рабыни и в дет­стве сам был рабом. Я более склонен разделить мнение тех, кто рассказывает, что, когда взят был Корникул, жена Сервия Тул­лия, первого в том городе человека, осталась после гибели мужа беременной; она была опознана среди прочих пленниц, за исклю­чительную знатность свою избавлена римской царицей от рабства и родила ребенка в доме Тарквиния Древнего. (6) После такого великого благодеяния и женщины сблизились между собою, и мальчик, с малых лет выросший в доме, находился в чести и в холе. Судьба матери, попавшей по взятии ее отечества в руки про­тивника, заставила поверить, что он родился от рабыни. 40. (1) На тридцать восьмом примерно году от воцаренья Тарквиния, когда Сервий Туллий был в величайшей чести не у од­ного царя, но и у отцов, и простого народа, (2) двое сыновей Анка463 – хоть они и прежде всегда почитали себя глубоко оскорб­ленными тем, что происками опекуна отстранены от отцовского царства, а царствует в Риме пришлец не только что не сосед­ского, но даже и не италийского рода, – распаляются сильнейшим негодованием. (3) Выходит, что и после Тарквиния царство доста­нется не им, но, безудержно падая ниже и ниже, свалится в раб­ские руки, так что спустя каких-нибудь сто лет464 в том же горо­де, ту же власть, какою владел – покуда жил на земле – Ро­мул, богом рожденный и сам тоже бог, теперь получит раб, по­рожденье рабыни! Будет позором и для всего римского имени, и в особенности для их дома, если при живом и здоровом муж­ском потомстве царя Анка царская власть в Риме станет доступ­ной не только пришлецам, но даже рабам. (4) И вот они твердо решают отвратить оружием это бес­честье. Но и сама горечь обиды больше подстрекала их против Тарквиния, чем против Сервия, и опасенье, что царь, если они убьют не его, отомстит им страшнее всякого другого; к тому же, думалось им, после гибели Сервия царь еще кого-нибудь изберет себе в зятья и оставит наследником.


Предыдущая страница      Следующая страница


Дата размещения: 2012-05-26 05:03