Друзья:


 

 

 

 

 

 

 

Посередине закусочного стола находился ослик коринфской бронзы с тюками на спине, в которых лежали с одной стороны черные, с дру­гой – белые оливки. Над ослом возвышались два серебряных блюда, по краям которых были выгравированы имя Тримальхиона и вес серебра, а на припаянных к ним перекладинах лежали [жареные] сони743, обрызганные маком и медом. Были тут также и кипящие колбаски на серебряной жаровне, а под ско­вородкой – сирийские сливы и гранатовые зерна. (32) Мы наслаждались этими прелестями, когда появление Тримальхиона, которого внесли на малюсеньких подушечках, под звуки музыки, вызвало с нашей стороны несколько неосторож­ный смех. Его скобленая голова высовывалась из ярко-красного плаща, а шею он обмотал шарфом с пурпуровой оторочкой и свисающей там и сям бахромой. На мизинце левой руки красо­валось огромное позолоченное кольцо; на последнем же суставе безымянного, как мне показалось, настоящее золотое с при­паянными к нему железными звездочками744. Но, чтобы выста­вить напоказ и другие драгоценности, он обнажил до самого плеча правую руку, украшенную золотым запястьем, прикреплен­ным сверкающей бляхой к браслету из слоновой кости. (33) – Друзья, – сказал он, – ковыряя в зубах серебря­ной зубочисткой, – не было еще моего желания выходить в триклиний, но, чтобы не задерживать вас дольше, я пренебрег всеми удовольствиями. Но позвольте мне окончить игру. Следовавший за ним мальчик принес столик терпентинового дерева и хрустальные кости; я заметил нечто весьма [изящное и] утонченное: вместо белых и черных камешков здесь были золотые и серебряные денарии. Пока он за игрой исчерпал все рыночные прибаутки, нам, еще во время закуски, подали первое блюдо с корзиной, в которой, расставив крылья, как наседка на яйцах, сидела деревянная курица. Сейчас же подбежали два раба и под звуки неизменной музыки принялись шарить в соломе; –вытащив оттуда павлиньи яйца, они роздали их пирующим. Тут Тримальхион обратил внимание на это зрелище и сказал: – Друзья, я велел подложить под курицу павлиньи яйца … боюсь, что в них уже цыплята вывелись. Попробуемте-ка, съедобны ли они. Мы взяли по ложке, весившей не менее селибра745 каждая, и вытащили яйца, сработанные из крутого теста. Я едва не бросил своего яйца, заметив в нем нечто в роде цыпленка. Но затем я услыхал, как какой-то старый сотрапезник крикнул: – Э, да тут что-то вкусное! И я вытащил из скорлупы жирного винноягодника, пригото­вленного под соусом из перца и яичного желтка. (34) Тримальхион, кончив игру, потребовал себе всего, что перед тем ели мы, и громким голосом дал разрешение всем, кто хочет, требовать еще медового вина. В это время, по дан­ному знаку, грянула музыка, и поющий хор убрал подносы с закус­ками. В суматохе [со стола] упало большое [серебряное] блюдо; один из отроков его поднял, но заметивший это Тримальхион велел надавать рабу затрещин, а блюдо бросить обратно на пол. Явившийся раб стал выметать серебро вместе с прочим сором за дверь. Затем пришли два молодых эфиопа, оба с маленькими бурдюками в роде тех, из которых рассы­пают песок в амфитеатрах, и омыли нам руки вином.


Предыдущая страница      Следующая страница


Дата размещения: 2012-05-26 05:04