Друзья:


 

 

 

 

 

 

 

Вто­рым из приговаривавших к смерти был Антоний, а вторым из приговоренных – дядя Антония, Луций: и Павел и Лу­ций первые высказались за объявление Лепида и Антония врагами отечества. Третьим и четвертым были родствен­ники вывешенных в другом списке намеченных консула­ми на следующий год Плотий, брат Планка, и Квинт, тесть Азиния. Они поставлены были на первом месте, впереди остальных, не столько ввиду их значения, сколько для возбуждения страха и лишения надежды на возможность спасти кого-нибудь. В числе осужденных был и Тораний, бывший, по свидетельству некоторых, опекуном Цезаря. Одновременно с обнародованием проскрипционных спи­сков ворота города были заняты стражей, как и все дру­гие выходы из него, гавани, пруды, болота и все места во­обще, могущие считаться удобными для бегства или тай­ного убежища. Центурионам приказано было обойти всю территорию с целью обыска. Все это было произведено одновременно. (13) И вот тотчас же как во всей стране, так и в Риме, смотря по тому, где каждый был захвачен, начались неожиданные многочисленные аресты и разно­образные способы умерщвления. Отсекали головы, чтобы их можно было представить для получения награды, про­исходили позорные попытки к бегству, переодевания из прежних пышных одежд в непристойные. Одни спуска­лись в колодцы, другие – в клоаки для стока нечистот, третьи – в полные копоти дымовые трубы под кровлею; некоторые сидели в глубочайшем молчании под свален­ными в кучу черепицами крыши. Боялись не меньше, чем убийц, одни – жен и детей, враждебно к ним настроен­ных, другие – вольноотпущенников и рабов, третьи – своих должников или соседей, жаждущих получить по­местья. Прорвалось наружу вдруг все то, что до тех пор таилось внутри; произошла противоестественная переме­на с сенаторами, консулами, преторами, трибунами, кан­дидатами на все эти магистратуры или состоявшими в этих должностях: теперь они бросались к ногам свои ра­бов с рыданиями, называли слугу спасителем и господи­ном. Печальнее всего было, когда и такие унижения не вызывали сострадания. (14) Происходили всевозможные злодеяния, больше чем это бывает во время восстаний или при завоевании городов. Ибо в таких случаях люди боятся или политиче­ского врага или военного противника, но они при этом до­веряют своим домашним; теперь же последних боялись больше, чем убийц: не боявшиеся их – того не было на войне или при восстаниях – неожиданно убеждались, как домашние становились врагами либо вследствие скрытой до тех пор вражды, либо из-за обещанных им на­град, либо ради хранящихся в доме золота и серебра. Каждый становился предателем по отношению к своим домашним и личную выгоду ставил выше сострадания к близкому человеку. А верный или благожелательный че­ловек боялся помочь спрятать осужденного или отговари­ваться незнанием, боясь подвергнуться одинаковой каре … Те­перь, после обнародования проскрипций, осужденные немедленно предоставлялись всем, остальные же, будучи спокойны за свою участь, в погоне за выгодою, охотились за другими для убийц из-за обещанного вознаграждения.


Предыдущая страница      Следующая страница


Дата размещения: 2012-05-26 05:03