Друзья:


 

 

 

 

 

 

 

(3) Все разбежались; бездыханный, он остался лежать, пока трое ра­бов, взвалив его на носилки, со свисающей рукою, не отнесли его домой. И среди стольких ран только одна, по мнению врача Антистия, оказалась смертельной – вторая, нанесенная в грудь. (4) Тело убитого заговорщики собирались бросить в Тибр, имущество конфисковать, законы отменить, но не решились на это из страха перед консулом Марком Антонием и начальником конницы Лепидом. 83. По требованию Луция Пизона, тестя убитого, было вскрыто и про­читано в доме Антония его завещание, составленное им в Лавиканском поместье606 в сентябрьские иды прошлого года и хранившееся у стар­шей весталки … (2) Но в этом последнем завещании он назначал наследниками трех внуков своих сестер: Гаю Октавию оставлял три четверти имущества, Луцию Пинарию и Квинту Педию – последнюю четверть. В конце завещания он сверх того усыновлял Гая Октавия и передавал ему свое имя. Многие убийцы были им названы в числе опекунов своего сына, буде таковой родится, а Децим Брут – даже среди наследников во второй степени607. Народу он завещал сады над Тибром в общественное пользование и по триста сестерциев каждому гражданину. 84. День похорон был объявлен, на Марсовом поле близ гробницы Юлии сооружен погребальный костер, а перед ростральной трибуной – вызолоченная постройка наподобие храма Венеры-Прародительницы; внутри стояло ложе слоновой кости, устланное пурпуром и золотом, в из­головье – столб с одеждой, в которой Цезарь был убит. Было ясно, что всем, кто шел с приношениями608, не хватило бы дня для процессии: тогда им велели сходиться на Марсово поле без порядка, любыми путями. (2) На погребальных играх, возбуждая негодование и скорбь о его смер­ти пели стихи ... Вместо похвальной речи консул Антоний объявил через глашатая постановление сената, в котором Цезарю воздавались все человеческие и божеские почести, за­тем клятву, которой сенаторы клялись все блюсти жизнь одного, и к это­му прибавил несколько слов от себя. (3) Погребальное ложе принес­ли на форум должностные лица этого года и прошлых лет. Одни предла­гали сжечь его в храме Юпитера Капитолийского, другие – в курии Помпея, когда внезапно появились двое неизвестных, подпоясанные меча­ми, размахивающие дротиками, и восковыми факелами подожгли пост­ройку. Тотчас окружающая толпа принялась тащить в огонь сухой хво­рост, скамейки, судейские кресла, и все, что было принесенного в дар. (4) Затем флейтисты и актеры стали срывать с себя триумфальные одежды, надетые для такого дня, и, раздирая, швыряли их в пламя; старые легионеры жгли оружие, которым они украсились для похорон, а многие женщины – свои уборы, что были на них, буллы и платья детей. (5) Среди этой безмерной всеобщей скорби множество иноземцев то тут, то там оплакивали убитого каждый на свой лад ... 85. Тотчас после погребения народ с факелами ринулся к домам Брута и Кассия. Его с трудом удержали <…> 86. У некоторых друзей осталось подозрение, что Цезарь сам не хотел дольше жить, а оттого и не заботился о слабеющем здоровье и пренебре­гал предостережениями знамений и советами друзей.


Предыдущая страница      Следующая страница


Дата размещения: 2012-05-26 05:03