Друзья:


 

 

 

 

 

 

 

78. (1) После дневного завтрака он, как был, одетый и обутый, ложился ненадолго отдохнуть, закутав ноги и заслонив рукой глаза. А после обе­да он отправлялся на ложе для ночной работы и там оставался до позд­ней ночи, пока не заканчивал все или почти все дневные дела. За­тем он ложился в постель, но спал, самое большее, часов семь, да и то не полных, потому что за это время раза три или четыре просыпался. (2) Если, как это бывает, ему не удавалось сразу опять заснуть, он по­сылал за чтецами или рассказчиками и тогда снова засыпал, не просы­паясь иной раз уже до света. Он не оставался в темноте без сна, если никого не было рядом. Рано вставать он не любил, и если ему нужно было встать раньше обычного для какого-нибудь дела или обряда, он для удобства ночевал по соседству в доме у кого-нибудь из близких. Но и так он часто недосыпал, и тогда не раз забывался дремотой в но­силках, пока рабы несли их по улицам, и по временам останавливались передохнуть. 79. (1) С виду он был красив и в любом возрасте сохранял привлека­тельность, хотя и не старался прихорашиваться. О своих волосах он так мало заботился, что давал причесывать себя для скорости сразу несколь­ким цирюльникам, а когда стриг или брил бороду, то одновременно что-нибудь читал или даже писал. Лицо его было спокойным и ясным, го­ворил ли он или молчал: один из галльских вождей даже признавался среди своих, что именно это поколебало его и остановило, когда он со­бирался при переходе через Альпы, приблизившись под предлогом раз­говора, столкнуть Августа в пропасть. (2) Глаза у него были светлые и блестящие; он любил, чтобы в них чудилась некая божественная сила, и бывал доволен, когда под его пристальным взглядом собеседник опу­скал глаза, словно от сияния солнца. Впрочем, к старости он стал хуже видеть левым глазом. Зубы у него были редкие, мелкие, неровные, во­лосы – рыжеватые и чуть вьющиеся, брови – сросшиеся, уши – неболь­шие, нос – с горбинкой и заостренный, цвет кожи – между смуглым и белым. Росту он был невысокого – впрочем, вольноотпущенник Юлий Марат, который вел его записки, сообщает, что в нем было пять футов и три четверти647, – но это скрывалось соразмерным и стройным сло­жением и было заметно лишь рядом с более рослыми людьми. 80 <...> Бедро и голень левой ноги были у него слабоваты, нередко он даже прихрамывал; помогали ему от этого горячий песок и тростниковые лубки. А иногда ему не повиновался указательный палец правой руки: на холоде его так сводило, что только с помощью рогового наперстка он кое-как мог писать <...> 81. (1) Тяжело и опасно болеть ему за всю жизнь случилось несколько раз, сильнее всего – после покорения Кантабрии: тогда его печень так страдала от истечения желчи, что он в отчаянии вынужден был обра­титься к лечению необычному и сомнительному: вместо горячих припа­рок, которые ему не помогали, он по совету Антония Музы648 стал употреб­лять холодные. (2) Были у него и недомогания, повторяющиеся каждый год в определенное время: около своего дня рождения он обычно чувст­вовал расслабленность, ранней весною страдал от расширения предсер­дия, а при южном ветре – от насморка.


Предыдущая страница      Следующая страница


Дата размещения: 2012-05-26 05:03