Друзья:


 

 

 

 

 

 

 

(4) Вот так и получается положение, я думаю, необходи­мое и, может быть, даже естественное – чем кто из вас более всего любит заниматься и к чему имеет особенное пристрастие, то и оказывается у него в лучшем состоянии: у Филиппа – дей­ствия, у вас... речи. Поэтому, если и сейчас вы вполне удовлетво­ряетесь тем, что говорите более справедливое, то это легко, и никакого труда не требуется к этому прилагать; (5) но если надо думать о том, чтобы теперешнее положение поправилось, чтобы все незаметно для нас не пошло еще дальше на ухудшение и чтобы против нас не встала уже столь большая сила, против которой мы не в состоянии будем и бороться, тогда и обсуждения нельзя вести уже таким образом, как прежде, но и мы – орато­ры, все до одного, и вы, слушающие, должны поставить себе целью найти наилучшие и спасительные меры, а не гнаться за наиболее легкими и приятными <...> (28) Итак, о том, что вам нужно предпринять, вы сами обсу­дите потом между собой, если будете благоразумны; что же каса­ется псефисмы285, которую надо вынести теперь же, чтобы дать надлежащий ответ, то об этом я скажу сейчас. Конечно, было бы справедливо, граждане афинские, пригласить сюда людей, принесших те обещания, которым вы тогда настоль­ко поверили, что согласились заключить мир286. (29) Ведь ни я сам никогда не принял бы участия в посольстве, ни вы, я уверен, не приостановили бы военных действий, если бы только представля­ли себе, что Филипп сделает это, когда добьется мира. Но от всего этого были очень далеки те речи, которые тогда говорились. А кроме того, следовало бы пригласить еще и других. Кого же? Да тех самых ораторов, которые выступали против меня, когда я уже после заключения мира, только что вернувшись из вторично­го посольства по делу о приведении к присяге и увидав, как морочат наше государство, предупреждал, свидетельствовал и вся­чески доказывал, что нельзя оставить без защиты Пилы и фокидян287. (30) Те люди говорили тогда про меня, что я пью только воду и потому естественно какой-то угрюмый и сердитый чело­век; а что Филипп, если только пройдет сюда, сделает для вас все, чего только вы ни пожелаете, – укрепит Феспии и Платеи, смирит спесь фиванцев, перекопает на свой собственный счет Херсонес288, а Эвбею и Ороп отдаст вам взамен Амфиполя. Все это говорилось тогда здесь с трибуны, как вы, конечно, помните, хотя вы и не злопамятны по отношению к своим обидчикам. (31) И вот что самое позорное из всего: увлеченные своими надеждами, вы этот мир распространили своей псефисмой на тех же самых усло­виях даже и на потомков. Вот до какого совершенства был доведен обман, которому вы поддались. Так для чего же об этом я говорю теперь и зачем я требую их вызова? Клянусь богами, я выскажу вам откровенно всю правду и ничего не утаю. (32) Я требую этого вовсе не для того, чтобы, вступив в перебранку, самому говорить перед вами на равных условиях с ними, а высту­павшим против меня с самого начала дать сейчас новый случай получить что-нибудь с Филиппа, и не для того, чтобы только попусту болтать, но потому, что со временем, я думаю, действия Филиппа причинят вам еще больше огорчений, чем теперешние обстоятельства.


Предыдущая страница      Следующая страница


Дата размещения: 2012-05-26 05:03